Звезда сериала «Чернобыль. Зона отчуждения» Евгений Стычкин: «Половина моих поклонников влюбились в Костенко»

Мистический сериал «Чернобыль. Зона отчуждения» — это непредсказуемый сюжет, путешествия во времени, неопровержимые исторические факты и молодежная история о любви, сексе и отношениях, все это делает проект не похожим ни на что больше. Его можно посмотреть на платформе ТНТ-PREMIER. Одну из главных ролей в сериале сыграл Евгений Стычкин. В интервью порталу Teleprogramma.pro актер рассказал, почему «Чернобыль» стал для него очень важной работой.

— Евгений, вы часто играете культовых персонажей, таких как Сталин, Ленин, Пушкин... список длинный. Это ведь ответственность… Как долго вы думаете, прежде чем согласиться на роль?

— Подходя к образу того, кого народ знает памятником, приходится много думать о мелочах, о деталях, которые сделали бы из него человека, вдохнули бы жизнь в картинку из учебника. Это вдвойне сложно и, конечно, ответственно, если ты играешь палачей и чертей. Все это конкретные люди, совершившие кучу преступлений, пролившие море крови, и, оправдывая их как персонажей, а ты всегда оправдываешь своего персонажа, ты не должен оправдать их как личность. Так что приходится промучиться.

— Чувствуете после таких серьезных ролей некую власть? Как выходите из образов после съемок?

— Иногда легко, иногда сложно. Мы частично присваиваем опыт наших героев, испытываем их эмоции, живем их жизнью, и это остается с нами, как бы мы ни сопротивлялись. Так что актерская профессия — это контролируемое безумие. Но вы не пугайтесь. Нас этому учат, и мы чаще всего справляемся. Более или менее.

— В сериале «Чернобыль. Зона отчуждения» вы играли капитана КГБ СССР и генерал-майора ФСБ России. Сериал все-таки об истории, реальных событиях или о приключениях?

— «Чернобыль» для меня — очень важная работа. Половина всех отзывов и благодарностей, которые я получаю от зрителя, я получаю за своего персонажа Костенко. Что неожиданно, учитывая, что у меня больше ста ролей в кино и на телевидении. И я люблю Костенко. Он очень крутой чувак. Непростой, неоднозначный, но крутой.

— Главные герои отправляются в прошлое, чтобы изменить историю СССР и США… Если бы это было так просто в жизни, что бы вы изменили в своей?

— У истории, как мы знаем, нет сослагательного наклонения. Изменив что-то в лучшую сторону, на наш взгляд, мы можем начать процесс, по вине которого Земля перестанет существовать. Эффект бабочки и так далее. Мы — колесики среди колесиков. И свобода выбора у нас есть только на очень небольшом пространстве, выделенном нам мирозданием. Ну, или иллюзия свободы. Это тоже вопрос.

— А куда бы вы отправились, если бы, как герои «Чернобыля», нашли аппарат перемещения во времени? Какое время хотелось бы увидеть собственными глазами?

— Самое начало века в России, 20-е годы в Европе. Есть много точек в истории, которые манят и кажутся прекрасными. Но опять-таки очень важно, кем ты там окажешься. Одно дело — слушать концерт Рахманинова и быть собеседником Марка Твена, и совсем другое — быть крепостной девкой или рабом на плантациях. Набережная Венеции выглядит по-разному для пассажира первого класса и помощника кочегара. Все дело в угле зрения.

— Что бы вы решили, если бы для съемок пришлось ехать непосредственно в Чернобыль и пробыть там некоторое время? Хотели бы там побывать?

— Наверное, поехать в Чернобыль было бы очень интересно, но, говорят, там до сих пор все не так хорошо с радиацией. Так что я бы подумал.

— Какая из ролей стала для вас настоящим вызовом?

— Ленин, наверное. Из-за того, что дедушку Ленина карикатурно знают больше, чем любого другого персонажа, передо мной стояла задача быть одновременно и похожим, и не похожим на то, к чему привык зритель.

— Готовы ли вы ради роли в голливудском фильме отказаться от нескольких ролей в отечественном кинематографе?

— Но это как вопрос о том, сколько стоит проход. Все зависит от прохода. Также все зависит от роли, от которой нужно отказаться, и от того, что предложено в Голливуде. Наше кино семимильными шагами идет вперед, так что нужно еще два раза подумать. С другой стороны, что греха таить, Голливуд — неплохая идейка.

— Кто круче: Петров или Бурунов? С кем приятней, комфортней работать?

— Кто круче: Де Ниро или Аль Пачино? Калягин или Броневой? Вопрос некорректный, потому что это вопрос не крутости, а вкуса и, конечно, ролей. Так как только роль является для артиста инструментом демонстрации своей крутости. Ну а вторая половина вопроса вообще — никуда. Вы хотите, чтобы я поссорился с одним из моих товарищей? (смеется).

— Вы многодетный отец. Как часто видитесь с детьми?

— Все время. Дети — это мои друзья. Интересные получились ребята.

— Почему, на ваш взгляд, у многих актеров/актрис — мужья/жены из театральных и «киношных» кругов?

— Потому что мы много работаем и никого больше не видим. Цирковые с цирковыми, менеджеры с менеджерами, а киношники с киношниками.